Археолог! (к 70-летию Г.И. Гребневой)

Так уж получилось, что наша троица друзей–археологов Томского краеведческого музея – А.И. Боброва, Г.И. Гребнева и я – умудрилась родиться с разницей ровно в пять лет, и ныне все мы празднуем юбилеи (если, конечно, этим словом называть привычные уже у нас пяти–  десятилетние интервалы человеческой жизни, а не пятидесятилетние, как у древних евреев). Мы и на свет Божий появились в соответствии с алфавитом, так что средней из нас – ГАЛИНЕ ИВАНОВНЕ ГРЕБНЕВОЙ – 70 ЛЕТ !

Как и положено в публикациях поздравительного жанра, укажу, что родилась, выросла и закончила школу наша юбилярша в с. Белом Яре Алтайского района Хакасской автономной области Красноярского края. В 1969 г. без проблем поступила на историческое отделение историко-филологического факультета Томского госуниверситета им. В.В. Куйбышева (так он тогда именовался), который через пять лет, в 1974 г., благополучно закончила. Специализировалась по археологии у лидера тогдашних «археологов из Томска» Владимира Ивановича Матющенко.

Судьба вузовских выпускников в те времена решалась не ими и не их папами-мамами, а «Комиссиями по распределению». Этот всесильный орган и определил, что «преподаватель истории и обществоведения» (такая строка заносилась тогда в дипломы всех томских истфаковцев) Галина Котовщикова должна быть направлена в… Белый Яр. Но не в тот хакасский Белый Яр, из которого она приехала в Сибирские Афины пять лет назад, а в центр Верхнекетского района Томской области; не в степь, а в тайгу; не на юг, а на север. «Партия сказала: «Надо!» – комсомол ответил: «Есть!», – так тогда писали на кумачовых лозунгах. И молодой специалист поехала преподавать историю остяцким, чалдонским и спецпереселенческим ребятишкам в Верхнекетье.

Год педагогического стажа в трудовой книжке – таким остался итог той поездки. Скорее всего, отработала бы ответственная Галина Ивановна  в белоярской школе ещё положенных по закону два года, но в первый же отпуск, который она проводила, конечно же, в Томске, произошла судьбоносная встреча с бывшим научным руководителем В.И. Матющенко. Он-то и предложил своей бывшей студентке заняться археологией уже на профессиональном уровне. В это время, а дело было в 1975 г., формировался кадровый состав Проблемной научно-исследовательской лаборатории истории, археологии и этнографии Сибири – новой структуры Томского университета. Надеюсь, что когда-нибудь историки воздадут должное этому научному подразделению, которое в 1980-х гг. сделало буквально прорыв в сфере гуманитарного сибиреведения. Ну, а тогда оно только набирало обороты.

Г.И. Гребневой и её сокурснице А.И. Бобровой было предложено заняться проблемами позднесредневекового Среднего Приобья – перекинуть мостик между археологией и этнографией. Начать свою большую тему Галина Ивановна решила с Прикетья, которое она за год жизни в Белом Яре немного узнала и к которому, наверное, успела привязаться.

Так получилось, что я оказался в первых отрядах Галины Ивановны и считаю её в числе своих наставников в полевой археологии. В августе 1976 г. мы проводили разведочные работы, и именно там я, только что закончивший два курса и проводивший только свой второй полевой сезон, получил первые навыки поисков и фиксации археологических объектов. За короткий срок мы обследовали 68 археологических памятников, причём 50 из них – впервые! Это была настоящая школа полевой археологии, за которую я до сих пор благодарен Галине Ивановне.

А через год – в 1977-м – я копал с ней селькупский Лукьяновский курганный могильник I.

Потом будет ещё немало общих экспедиций, когда уже не я буду работать в отрядах Г.И. Гребневой, а она в моих отрядах. Но это будет потом, когда новизна экспедиционной жизни притупится, и на смену эмоциям в полевой жизни придёт понимание необходимости рутинной работы, когда мы оба повзрослеем, если не сказать больше. Поэтому те первые «гребневские» экспедиции, когда мы оба были молодыми и отчаянными, навсегда останутся в памяти весёлыми разноцветными брызгами.

Наверное, кем-то свыше нам было предопределено идти в одну сторону, то отдаляясь друг от друга, то соприкасаясь локтями.

На старших курсах я уже не ездил в экспедиции Галины Ивановны. Да и не было их, экспедиций-то, поскольку пришла пора, естественная для каждой женщины, – создавать семью и рожать детей. Муж Александр Иванович Гребнев и сын Никита стали для неё и объектом забот, и опорой в жизни.

А в 1979 г., когда я закончил университет и был распределён в ту же самую «Проблемку», жизнь снова запрягла нас с Галиной Ивановной в одну упряжку. Тогда в РСФСР началась большая кампания по паспортизации памятников истории и культуры. Для выполнения работ на территории Томской области в госуниверситете была создана рабочая группа, в которую для паспортизации объектов археологического наследия были включены Г.И.  Гребнева и я. Не скажу, что эта работа была трудной или чрезвычайно интересной, скорее хлопотной. Но мы выполнили её достойно, поскольку (так уж совпало) оба обладали необходимыми для исполнения этой работы качествами – тщательностью, аккуратностью, скрупулёзностью.

Поскольку в ходе паспортизации сформировался большой массив информации об археологических памятниках, было решено, параллельно с практической задачей (оформлением паспортов в республиканский Минкульт), выполнить и научную – подготовить публикацию со сводкой археологических памятников, выявленных до 1980 г.

Эта задача тоже была решена – сегодня все археологи пользуются двухтомной «Археологической картой Томской области». Только вот писать её мне пришлось уже с другим соавтором, поскольку Галина Ивановна к той поре из университета ушла. Ушла не по своей воле. Была объективная причина для такого решения – малый ребёнок не давал возможности выезжать в экспедиции, а паспортизация требовала большого объёма полевых работ. Была и субъективная – руководство не желало понять и принять положение молодой мамы. Да и прямолинейность высказываний вкупе с твёрдостью решений, чем всегда отличалась моя коллега, не способствовали доброжелательности «производственных отношений» с начальством.

И в итоге в 1983 г. Г.И. Гребнева оказалась в сфере, очень далёкой от археологии, да и истории вообще, – в НИИ полупроводниковых приборов. И наши жизненные дороги снова разошлись.

На это раз разошлись на целое десятилетие. В 1993 г. мне удалось убедить тогдашнего директора Томского краеведческого музея Н.Я. Сергееву создать сектор археологии. На одну из ставок и была приглашена Г.И.  Гребнева. В феврале 1994 г. она вернулась в археологию.  

Честно говоря, я тогда не знал, получится ли у неё войти второй раз в одну и ту же реку. Венчание с наукой требует постоянства ещё больше, чем брак, и наказывает за измену ещё суровее, чем отвергнутый супруг. Не знаю что – трезвый расчёт или интуиция – сыграли здесь свою роль, но Галина Ивановна за четверть века дальнейшей работы в музее с блеском отстояла своё место в томской археологии.

Не буду сейчас тратить время на описание её многообразной музейной работы. Как и все археологи, она ездила в экспедиции (правда, уже не в свои, а в чужие), публиковала статьи, участвовала в научных форумах, водила экскурсии по выставкам… Всё как у всех. Остановлюсь только на одном виде работ – фондовом, поскольку именно здесь Галине Ивановне удалось в полной мере реализовать свой потенциал, и именно здесь её вклад в деятельность Томского краеведческого музея был наиболее важен.

В каждой профессии есть много специализаций и направлений. И окулист, и хирург, и фтизиатр делают разную работу, но все они – врачи. В археологии то же самое. Самый многочисленный отряд – это «археологи-историки». Они восстанавливают прошлое человечества по археологическим источникам. Именно их большинство людей и считает «настоящими» археологами. Но есть и другие. Например, «археологи-теоретики» и «археологи-летописцы». Первые занимаются теоретическими проблемами науки, вторые – историей этой науки. Они ставят под сомнение известный шутливый постулат «У археологов серого вещества больше под ногтями, чем в голове» хотя бы тем, что могут быть археологами, ни разу в жизни не взяв лопату в руки. Есть «археологи-полевики». Они много и профессионально работают в экспедициях, формируют прекрасные археологические коллекции, но в силу разных причин не делают следующего шага – не интерпретируют и не вводят в научный оборот свои полевые материалы. И ещё есть «археологи-музейщики». В долгой цепочке научной деятельности от первого штыка лопаты на археологическом раскопе до обнародования прежде неизвестной человечеству исторической реалии они являют собою очень важное звено, без которого эта цепочка может порваться. Именно они хранят и предоставляют «археологам-историкам» археологические источники для извлечения исторической информации. Их можно сравнить со строгими и ответственными сторожами у колхозных амбаров, хранящими и выдающими семена для посева. Не будь этих сторожей – не будет и урожая. Г.И. Гребнева состоялась как специалист именно в группе «археологов-музейщиков».

Я всю свою профессиональную жизнь провёл в музейной сфере – от Музея археологии и этнографии Сибири Томского университета, куда пришёл прямо со студенческой скамьи, до ханты-мансийского Музея «Торум Маа», ведущим научным сотрудником  которого являюсь в настоящее время. Даже в период моей государственной службы я параллельно трудился и в музее. Поэтому проблемы российского музейного дела знаю изнутри. И имею основание утверждать, что в фондах музеев в наиболее плачевном состоянии находятся именно археологические коллекции. По степени запущенности и неатрибутированности рядом с ними можно, пожалуй, поставить только музейные фотофонды – столь же многочисленные и столь же несистемно комплектуемые. Но последние легче хранить хотя бы в силу их физического облика – бумага она и есть бумага. Хранить огромное количество объёмных коробок с пыльными обломками керамики и ржавыми кусками железа чрезвычайно труднее.

Достаточно сложным было положение и с археологическим фондом Томского краеведческого музея. Он начал формироваться ещё в 1920 г., – во времена деятельности археологической секции «Подотдела по делам музеев, охраны памятников искусства и старины» Томского губернского отдела народного образования. За семь десятилетий фонд, формируемый и материалами археологических экспедиций, и случайными сборами многочисленных дарителей, приближался к 100-тысячной отметке и по количественному показателю значительно перекрывал все остальные музейные фонды вместе взятые. Но количество, как мы знаем, не всегда соответствует качеству. За столь долгий срок существования археологического фонда с его многочисленными перемещениями  в пространстве, отсутствием квалифицированных хранителей, традиционно равнодушным отношением руководителей и недооценкой многих коллег-музейщиков репрезентативного ресурса археологических артефактов состояние последних было удручающим. Долгие годы хранителями фондов назначались люди, весьма далёкие от понимания археологии как науки вообще и как источника для проведения полноценной экспозиционно-выставочной работы в частности. И даже в те периоды, когда хранителями фонда были профессиональные археологи, полноценной учётно-хранительской деятельности не проводилось. Заявляю это с полной самокритикой, поскольку до Галины Ивановны хранителем являлся и я тоже. Действующему археологу – тому, кто проводит самостоятельные полевые работы и занимается научной деятельностью, – зачастую физически не хватает времени на обработку даже своих собственных коллекций. Когда же ещё успевать разбирать накопленное за прежние десятилетия?

Когда Г.И. Гребневу назначили хранителем археологического фонда, для последнего это было настоящей удачей. Не будет преувеличением сказать, что это был первый за столь долгий срок по-настоящему, а не по формулировке в штатном расписании, ОТВЕТСТВЕННЫЙ хранитель. Тому было несколько причин. Во-первых, это был специалист-археолог с профильным образованием и большим опытом самостоятельной полевой и научной деятельности. Во-вторых, не было бы счастья, да несчастье помогло: отсутствие у археолога Гребневой своих собственных полевых работ позволило ей отдавать все силы именно хранительской деятельности. В-третьих, личностные    качества Галины Ивановны – потрясающая работоспособность, педантичность, скрупулёзность, аккуратность, ответственность – оказались максимально востребованными именно в этом виде деятельности. Не каждому в силу его характера и привычек дано изо дня в день, из года в год, из десятилетия в десятилетие делать одни те же действия – искать, сортировать, сравнивать между собой тысячи артефактов; ежедневно листать десятки и сотни страниц описей, архивных документов, публикаций; мыть, чистить, раскладывать по коробкам и полкам… Гребневой это оказалось по плечу.

Только две цифры, показывающие объём сделанной Г.И. Гребневой работы: в 2013 г. археологический фонд Томского областного краеведческого музея составлял 111069 ед. хр., в 2017 г. – уже 120731 ед. хр. Кстати, без её деятельности мы бы не узнали этих цифр никогда.

Уже одного этого хватило бы для того, чтобы все обращающиеся к археологическому фонду испытывали бы к Галине Ивановне (пусть даже и не зная её имени) чувство благодарности – материал стал доступен. Но археолог Гребнева сделала больше – в 2017 г. она опубликовала «Каталог археологического собрания Томского областного краеведческого музея»!

Это объёмное 552-страничное издание – с грамотно продуманной структурой, прекрасным дизайном и великолепным типографским решением, которым редко могут похвалиться научные издания. Не скрою, что особенно приятно мне было увидеть на обложке изображение самой крупной на сегодняшний день фигуры бронзового кулайского лося, которого во время моей экспедиции на Саровском святилище нашла именно Галина Ивановна.

Однако не этими внешними признаками оценивается важность и нужность книги. Достаточно сказать, что за почти 100-летнюю деятельность Томского краеведческого музея это ПЕРВЫЙ каталог его археологического фонда. Учитывая сегодняшнюю и прогнозируемую ситуацию, смею утверждать, что он будет не только первым, но и ЕДИНСТВЕННЫМ ещё минимум полвека.

Не время и не место сейчас писать рецензию на это издание. Но об одном сказать всё же хочу. Гребнева не была бы сама собой, если бы ограничилась сугубо каталожным содержанием своей книги. Уже упомянутые выше её скрупулёзность и ответственность сформировали под одной обложкой четыре полноценных книги! Помимо точной каталожной информации по каждой коллекции или отдельной находке археологического фонда, здесь также представлены:

– пространное и научно выверенное исследование «Формирование археологического собрания Томского областного краеведческого музея им. М.Б. Шатилова»;

– биографические очерки всех археологов, когда-либо работавших в музее (16 персоналий);

– объёмный библиографический указатель публикаций всех видов от газетных заметок до научных монографий (1490 позиций) и архивных документов, имеющих отношение к археологическому фонду Томского краеведческого музея.

Не побоюсь сказать, что по критериям актуальности и раскрытия темы, объёму использованных источников и, особенно, практическому применению это издание намного выше уровня диссертационного сочинения кандидата наук.

И книга эта будет востребована очень долго. Современные исследования показали, что научные публикации теряют свою актуальность и перестают использоваться: в общей физике – через 10 лет, в экономике – через 9,4 года, в математике – через 9,1 года, в истории и психологии – через 7 лет, в ядерной физике – через 5 лет… В отличие от публикаций, содержащих научные выводы, публикации материалов в этом отношении намного долговечнее, поскольку источниковая база может быть использована бесконечное количество раз. Знаю, что каталогом Галины Ивановны будут пользоваться до тех пор, пока будет существовать Томский краеведческий музей. И даже после.

Мир знает немало примеров «авторов одной книги». А.С. Грибоедов после «Горе от ума» и П.П. Ершов после «Конька-Горбунка» стали классиками русской литературы, М. Митчел после «Унесённые ветром» – американской, М. Шелли после «Франкенштейна» – английской… Наивно проводить параллели между этими людьми и моей коллегой, но аналогия мне представляется вполне закономерной в том плане, что единственная книга Галины Ивановны Гребневой тоже ввела её в число классиков томской археологии.

Так что с юбилеем тебя, археолог Гребнева!

Я.А. Яковлев
сотрудник Томского краеведческого музея в 1990–2005 гг.