Добрый след

Фото из архивов историко-краеведческого музея

8 марта отмечает своё 85-летие почётный гражданин Стрежевого А.Ф.Бобринева. Она получила это звание в числе первых.

Четверть века Александра Федоровна трудилась бригадиром штукатуровмаляров, занимаясь отделочными работами на объектах соцкультбыта, в жилых новостройках.

Ещё в прошлом веке «Северная звезда» опубликовала зарисовку журналиста Лидии Чеботарёвой о нашей героине. В нём биение 90-х, радости и горести неравнодушного человека, который умеет любить, трудиться, постоять за других, но порой сам остаётся беззащитным под давлением обстоятельств.

Надеемся, что читатели заново откроют для себя или познакомятся с Александрой Федоровной Бобринево.

В 70-е годы со страниц нашей газеты не сходило имя Александры Федоровны Бобриневой, бригадира штукатуров-маляров треста «Томскгазстрой», кавалера орденов Ленина и Трудового Красного Знамени. Досрочно в честь очередной годовщины революционного праздника её бригада готовила к сдаче жилые дома: сначала деревянные, потом кирпичные.

Бригадир была непременным членом всех президиумов, торжеств, почётным гостем на праздничной трибуне. Но даже в те времена награды не раздавались, а почести не оказывались просто так. Их надо было заслужить. В городе Александра Фёдоровна с 1969 года и с первого и до последнего своего трудового дня — на стройке.

За свой самоотверженный труд получила квартиру в доме ветеранов. Ушла на пенсию. С тех пор о ней ничего не слышно. Помнит ли кто, что ей присвоено звание почётного гражданина города? В редакции вспомнили, захотелось узнать, как живут почётные граждане, что оставили в городе заметный след.

Встретились с Александрой Федоровной в старой деревяшке в 3ГГ, с покосившимся крыльцом, длинным барачным коридором.

— Трёхкомнатную ветеранскую квартиру я давно разменяла. У меня же три дочери. Живу в квартире одной из них. Да мне не так много и надо. Работаю ещё сторожем — на пенсию много гостинцев внукам не купишь. С горечью думаю, что сейчас надо иметь либо деньги, либо власть, чтобы не чувствовать себя человеком второго сорта.

— Вам не нравится нынешнее время?

— Не представляю, как бы сейчас воспитывала трёх детей, на какие средства. Человек, который добросовестно работает, сейчас ничто. У него нет прав, за него никто не заступится. В начале перестройки нас просвещали: «Будете лучше жить, иметь право говорить, что захотите». А я так считаю: право говорить я имела и раньше. Помню такой эпизод. Сидим всей бригадой на сдаточном объекте без раствора. Ждали-ждали... Пошла я в трест к управляющему, а секретарша мне: «Туда нельзя — там совещание!»

Я её не послушала, вошла в кабинет и с порога — про раствор.

А зам.управляющего перебивает: «Выйдите, вы же видите, мы работаем!»

Меня взорвало: «Это вы-то работаете? Штаны вы протираете, а мы по вашей милости без работы и без заработка».

И пошла, и пошла... Начальники опешили, слова вымолвить не могут. Вдруг кто-то руку мне на плечо кладёт и говорит: «Слышали, что народ о вас думает?» И ко мне: «Молодец. Как фамилия?»

А я ещё не остыла от гнева и обиды, говорю: «Вам-то что за дело до моей фамилии?»

Оказалось, в разгар моей речи в кабинет вошёл секретарь горкома Виктор Ильич Зоркальцев. Вскоре он побывал у нас и в других бригадах. На собрании бригадиров сказал: «Советую всем побывать в бригаде Бобриневой, поучиться, как надо работать».

Работали мы, не щадя себя. Не ради славы — деньги нужны были, чтобы детей кормить. Потому и дотемна оставались, в выходные работали. Когда меня одну награждали орденами, считала это несправедливым — вся бригада заслужила их. И в президиумах сидеть было мукой, не любила я этого.

— Что вы заработали у советской власти?

— Разве что трёхкомнатную квартиру. На машину не копила, детей

одна растила. Почти каждое лето мы отправлялись на море. И я знала: если даже влезу в долги, то заработаю и отдам. А теперь горько, что нельзя достойно прожить на пенсию. Мне повезло, я нашла работу, а вот Екатерина Васильевна Тимощенко, с которой мы трудились бок о бок, не может. А у неё внук на иждивении.

— Родное предприятие помнит о вас, ветеранах?

— Мне передали, чтоб я не надеялась на материальную помощь к праздникам, поскольку ещё работаю. А Екатерине Тимощенко принесли подарок — фартук из красного ситца. После такого внимания подумала, как хорошо, что ко мне не пришли. Что подарок? На пенсию проводить забыли! Гоню от себя чувство обиды. А посмотрю на свои изуродованные руки — и горько. Я ведь всего по два месяца бывала в декретном отпуске, не брала больничный, когда болели дети.

— Что для вас счастье?

— Счастье моих детей. Богатой не была никогда и о богатстве других стараюсь не думать. Из прожитой жизни вспоминается только светлое. В 14 лет, чтобы помочь мачехе, которая осталась с нами, чужими детьми, после гибели отца на фронте, я пошла в няньки. И от заработанных четырёх рублей выкраивала себе на бусы. Какая это была радость! В 1956-м по комсомольской путёвке приехала из Тверской области в Томск-7. Зарабатывали немного, но как дружно и весело жили! Молодость!

— Вы состояли в КПСС?

— Никогда. Но партию уважала и доверяла ей. У меня это с детства осталось: она про нас, детей, обездоленных войной, не забыла. В дома, где не было кормильца, приносили продукты, одежду. Летом предлагали путёвки в пионерские лагеря.

— Так почему вы, передовой бригадир, кавалер ордена Ленина, отказались быть в партии?

— Не всем партийцам доверяла, быть в одном ряду с карьеристами и приспособленцами не хотела. Однажды секретарь парткома попросил подписать характеристику одной комсомолке — на слёт её решили послать. Я же считала, что есть более достойные.

«Согласен с тобой, но так надо, понимаешь? — убеждал секретарь. — Не мы же с тобой решаем, кого посылать».

«Ну, раз не мы, тем более подписывать не буду», — отрезала я.

— Зато общественная работа вас не миновала. Вы были депутатом горсовета.

— Округ мне достался трудный — одни балки. Знала, что ничем людям помочь не смогу, и всё-таки обошла всех. На удивление, встречали приветливо, а я боялась, что и на порог не пустят. После пошла на приём к Виктору Ильичу. Рассказала про поход к избирателям. А он говорит: «Правильно сделали, что ничего не обещали. Я вам скажу, что в течение трёх лет балков не будет».

Не поверила ему тогда. Но он оказался прав.

— Вы были строгим бригадиром?

— Очень. Должность самая неблагодарная. Их 27 — женщин и девчат с разными характерами. Каждая в мой адрес или не в мой скажет всего по одной фразе, а я уже переживаю. Говорили, что у нашей бригады особые привилегии, потому что у Бобриневой начальник участка Юдина в подружках. И обидно, и смешно было такое слышать. Юдина — хороший организатор, а я жёсткий бригадир и всегда требовала, чтоб у нас всё было вовремя. Людмила Георгиевна на обед не пойдёт, последнюю пятёрку из кармана выложит, чтобы только завезли на стройку материалы. Частенько она подсовывала мне в бригаду условников — «по дружбе». Они нашего темпа работы не выдерживали, лодырей у нас не было.

— Жизнь у вас такая трудная была, а вы говорите, что были счастливы.

— Я и сейчас счастлива. Счастье — такая труднообъяснимая вещь! Бывало, иду вечером со стройки, смотрю, в доме, где мы недавно работали, огни светятся, хозяйка на кухне хлопочет. И у меня в душе тепло растекается.

(«Северная звезда», 29 апреля 1995 г.)